Николай, я прочитал вашу сказку о Жозе. И как-то очень не сразу и не вдруг возникло желание ответить. Вы не склонны обидеться, если — немного критики? Скажу сразу, речь лишь о субъективном впечатлении, произведенным на меня вашим рассказом. Ну и — о неумелой моей попытке экстраполяции, попытке увидеть в рассказанной вами истории нечто большее, чем просто литературный экзерсис.
Начну с того, что сказка мне не понравилась… но стоп; начнем с самой сказки.
Когда мы уходили, мы даже толком не попрощались с ним… Все спешим в этой жизни.
Странное имя — Жозя. Назвали его по имени одного приятеля. Обычный зеленый попугайчик. Он дружил с девочкой, со своей хозяйкой, а когда потребовалось, помог ей, чем мог.
Когда смотришь вечером в окно, кажется, что в других домах просто так горит в разных окнах свет. Но ничего просто так не бывает.
Вы когда-нибудь запускали воздушного змея? Ветер рвет вверх, а ты вниз. Исчезнет одна сила — змей упадет. Так и в жизни во всем. Есть две силы — противоположные и в то же время необходимые. Как день и ночь, холод и зной, добро и зло.
Итак, жили две волшебницы — добрая и злая. София и Крогунда. Так уж они были устроены – одна творила злые козни, вторая помогала людям выходить из них и получать урок на будущее.
Они не могли по-другому.
Кстати, иногда они менялись местами, сами того не замечая. Трудно сказать, что получится, даже если ты хочешь сделать доброе дело.
Однажды добрая волшебница сделала все так, чтобы девочке Лере подарили на день рождения попугайчика. «Ну, ничего, я свое еще возьму», — сказала Крогунда. А попугайчика прозвали Жозя.
Жозя быстро рос и учился. Скоро он уже начал говорить первые слова. Он даже научился целоваться. В семье, где он жил, Жозя был любимцем. С утра он уже начинал всех будить, заводил «мотоцикл», придумывал свои слова, ходил через все комнаты пешком, поднимался к себе по лестнице. Возился у Леры в постели, перфорировал бумагу. Когда он слышал новые слова, подходил к губам, как будто пробовал эти слова на вкус.
Особенно он любил обедать со всеми на кухне. Правда, его обед заключался в путешествии по столу и вгрызании в булку выше его ростом. Так прошел почти год.
И вот вся семья собралась в поход, в Карелию. Жозю с собой никак невозможно было взять.
— Ага, пришло мое время! — воскликнула Крогунда. — Я все сделаю так, чтобы девочка попала в беду, ей никто не сможет помочь. Она ведь не умеет плавать.
Но Жозя понимал язык волшебниц и умел разговаривать по-ихнему. «Неужели никто не сможет ей помочь?»
— Никто! Я все так подстрою, что ни один человек не сможет ей помочь! Только маленькая птичка сможет это сделать, но тогда она должна будет пожертвовать собой и отдать свою жизнь взамен.
— Я согласен, — сказал Жозя. — Я хочу помочь девочке, я готов пойти на это.
— Э-э, да ты не знаешь, на что идешь. Это будет трудная ноша. Ты будешь умирать в одиночестве от голода и никто не придет к тебе на помощь. Я все подстрою так. Ты готов пойти на это?
— Хорошо, я согласен, — сказал Жозя. — Девочка будет помнить меня, ведь я многому ее научил. Я научил ее любить других, я буду жить в ее сердце и буду помогать всегда, когда ей будет трудно. Так что, Крогунда, ты опять проиграла.
А София только молча печально качала головой. Потом она сказала: «Я сделаю так, что у девочки появится новый друг. Он будет совсем другой, но внутри его будет твоя, Жозя, душа, если девочка будет помнить тебя. Только так я смогу тебе помочь.
Но это уже другая сказка.
Итак, сказка не понравилась. Не понравилась в контексте именно предисловия… «попросили присмотреть за квартирой и Жозей двух друзей. За четыре дня до нашего приезда оба человека уехали по своим делам, каждый понадеявшись на другого. Жозя просто умер от голода…»; уверен, что вину за смерть Жози совершенно в равных, если можно так выразиться, долях — разделяют между собой трое: собственно владелец птицы и два его друга По вполне понятной, думаю, причине. И вот на фоне данного обстоятельства, неотвратимо следующего из фабулы рассказа, эпизод с двумя волшебницами, злой и доброй — выглядит не только притянутым за уши, но и… пародийно-карикатурным.
Разумеется, верхний слой ноосферы нашего социума, именуемый в просторечии культурным… даже в самые страшные советские годы был только христианским, и никаким иным. Он насквозь в нас, в нашем сознании, даже порой — помимо нас; вспомните киноисторию по мотивам пьесы Шварца, в которой оказались заняты ведущие советские актеры — Андрей Миронов, Олег Даль… История эта, если помните, повествовала о человеке без тени, казненном и затем заново воскресшем. Даже не верится, что такому сюжету была суждена долгая успешная жизнь в театре Николая Акимова и в кино времен Страны Советов, согласитесь. Чем не «пилатчина»?
Но именно ваша, Николай, попытка привлечь (протащить; так и вертится на языке, коль уж скоро вспомянули пилатчину) христианский архетип искупления в фабулу рассказа представляется мне очень неоднозначной. Ведь в вашей истории, увы, нет ни слова о вине автора этого самого рассказа… напротив, задумка сюжета такова, что ее — вины — будто бы и не существует, коль скоро беда обусловлена кознями злой волшебницы либо нерасторопностью волшебницы доброй.
И вот этот момент представляется мне вполне достойным того, чтобы… чтобы здесь, на этом самом месте остановиться и хорошенько подумать. Мне неизвестно, чему там учат, «на семинарах позитивной психологии», но твердо знаю одно — попытка обмануть самого себя, в рамках какой бы философской доктрины эти попытки не предпринимались — обречены не только на провал, но и на дальнейшую за них расплату. Увы, г-жа Истина на редкость непостоянна и почти неуловима; более всего, кажется, претят ей попытки сковать ее свободу любыми штампами, канонами или догмами — месть за такое будет весьма по-женски изобретательной и очень, очень недоброй.
Голос совести — голос бога. Уж простите мне, что пишу слово «бог» здесь с маленькой буквы — так, как прочел его в Детстве в советских изданиях книг о мушкетерах. И совершенно все равно, как воспримут этот мой пассаж новоявленные «православные активисты» страны, еще каких-нибудь двадцать пять лет назад представлявшей из себя «несокрушимый блок коммунистов и беспартийных»… с годами автор этих строчек все чаще и чаще ловит себя на чувстве брезгливости. Старость? Но вопрос в ином.
Есть ли смысл пытаться заглушить этот странный комплекс вины — голос совести — какими бы то ни было притчами из каких бы то ни было религий? аллюзиями к любым философским доктринам? Разве… разве не именно это происходит сейчас в нашей стране; я неправ?
Не приходят, потому что в WordPress нет по умолчанию этой функции. Но — вот теперь должны уже приходить, необходимо только отметить чек-бокс подписки на комментарии, расположенный под кнопкой «Оставить комментарий».
Вину можно отпустить… и сказки помогают это сделать. Те, которые написаны самим собой, для своих.
Почему-то не приходят уведомления об ответах на комментарии — гляньте настройки
Интересный поворот разговора. Я, как и многие другие из сонма атеистов, безусловно, приемлю здесь сугубо христианскую точку зрения: только — признание и осознание своей вины, только — раскаяние и катарсис… только — умение и сила простить; и себя, и других. И ни в коем случае — не прятаться ни за сказкой, ни за былью; загнанная внутрь, обманутая вина имеет специфическую особенность проявлять себя самым неожиданным и непредсказуемым образом. Об этом не устает рассказывать в каждой своей работе великолепный Мартин Скорсезе, венцом его творчества по праву признано «Последнее искушение Христа» — экранизация романа Никоса Казандзакиса.
Никогда не задумывались, что любой фильм Скорсезе — о комплексе вины, только? Но это действительно так. Переберите в памяти все им снятое — исключений из данного правила вы, думаю, не найдете.
Возможно ли избавиться от вины, обманув ее? Призвав на помощь фантазию, сказку? Черт возьми, от христиан порой узнаешь так много нового… 🙂 мне думается все же, что — нет. Но возможно, есть другие мнения на сей счет?
перепостил у себя в группе — http://subscribe.ru/group/onlajn-testyi-psihologiya-i-samopoznanie/2677738/
Да, хорошая мысль, достал книгу, перечитаю бумажный вариант.
Согласен, Комендант Порта не лукавил. Грин — один из моих любимых авторов.
Я помню Грина. Летом несколько дней провел в Севастополе; гуляя по Приморскому — вспоминал мраморные лестницы и карнавалы Гель-Гью. Одно только замечание, Николай; но ведь Комендант Порта не лукавил.
Спасибо, Алексей, интересны ваши размышления.
Добавлю предыстории. Дело было в конце 90-х. Я тогда активно ходил на семинары, курсы по психологической направленности. Началось все с того, что психология мне интересна была прежде всего со стороны продаж, а уж потом открылись новые горизонты и интересы.
Семинары по позитивной психотерапии у нас в Харькове вел Воронов Марк Владимирович. Я считаю его одним из моих Учителей. С самого начала он озвучил несколько своих взглядов и более всего мне понравился следующий и я принял его:
— Гораздо важнее помочь человеку стать самому себе психотерапевтом, и обходиться «без костылей» (консультантов, психоаналитиков и пр.).
После смерти попугайчика Жози мы, как и многие другие люди, сильно переживали. И тогда именно Марк Владимирович посоветовал мне обратится к сказкотерапии. Описать свои спонтанные мысли по поводу этой ситуации в виде сказки. Так я сел и махом за один раз написал эту сказку. И никогда ее с тех пор не корректировал. Как есть – так есть.
И вот прошли годы и благодаря вашим мыслям я только что осознал, что главный результат, который мы получили от этой сказки в нашей семье как раз:
— Нам удалось тогда НЕ навесить (а вернее снять) чувство вины: на себя, на своих друзей (с коими мы по сей день общаемся), на родственника.
Сказка «сработала» тогда, нам здорово полегчало. Всем троим (мне, жене и дочке). Ну и конечно нашим друзьям. Первичный гнев и обида ушли, мы приняли ситуацию и начали жить дальше.
Прислушиваюсь к себе… Всплыл рассказ Александра Грина «Комендант порта».
…
— Зайдите, если хотите, в Морской клуб. Там за буфетом служит одна девица — Пегги Скоттер.
— Пегги Скоттер? — шамкнул Тильс, несколько оживясь и даже не труся больше перед толстыми канатами «Рекорда». — Как же не знать? Я ее знаю. Отличная девица, клянусь выстрелом в сердце! Я вам говорю, что знаю ее.
— Тогда скажите ей, что ее дружок Вилли Брант помер от чумы в Эно месяц тому назад. Только что при шел «Петушиный гребень», с него был матрос в «Эврика», где сидят наши, и сообщил. Кому идти? Некому. Все боятся. Как это сказать? Она заревет. А вы, Тильс, сможете; вы человек твердый, да и старый, как песочные часы, вы это сумеете. Разве не правда?
— Правда, — решительно сказал Ластон, двинув ногой.
— Правда, — согласился, помолчав, Бутлер.
— Только, смотрите, сразу. Не мучайте ее. Не поджимайте хвост. – учил Шенк.
— Да, тянуть хуже, — поддакнул Бутлер. — Отрезал и в сторону.
…
— Благодарю вас, — сказал Тильс, медленно засовывая бисквит в карман. — Да… Когда приедет Брант. Пегги! Пегги! — вдруг вырвалось у него.
Но больше он ничего не сказал, лишь дрогнули его сморщенные щеки. Его взгляд был влажен и бестолков.
Пегги удивилась, потому что Комендант никогда не позволял себе такой фамильярности. Она пристально смотрела на него, даже нагнулась.
Тильс не мог решиться договорить, — за этим веселым буфетом с веселыми цветами и красивой посудой не мог тут же на весь зал раздаться безумный крик женщины. Он нервно проглотил ту частицу воздуха, выдохнув которую мог бы сразить Пегги словами истины о ее Бранте, и трусливо засеменил прочь, кланяясь с изворотом, спереди назад, как шатающийся волчок.
Пегги больше не разговаривала с Мели о покрое рукава. Что-то странное стояло в ее мозгу от слов Тильса: «Пегги! Пегги!» Она думала о Бранте целый час, стала мрачна, как потухшая лампа, и, наконец, ударила рукой о мраморную доску буфета.
— Дура я, что не остановила его! — проворчала Пегги. — Он чем-то меня встревожил.
— Разве вы не поняли, что Комендант пьяненький? — сказала Мели. – От него пахло, я слышала.
Тогда Пегги повеселела, но с этого момента в ее мыслях села черная точка, и, когда несколько дней спустя девушка получила письменное известие от сестры Тильса, эта черная точка послужила рессорой, смягчившей тяжкий толчок.
…
========================
Да, рессора, буфер – это одна из задач сказкотерапии. И у нас это тогда получилось.
Про нас – христиан. На мой взгляд, мы так и не стали до конца христианами. Языческие корни так и остались в нас. И кстати церковь в свое время мудро (вернее наученно предыдущим неудачным опытом) поступила, когда наложила христианские праздники на языческие.
Обманывал ли я себя при написании той сказки? Наверное да. Скажу вернее – мне важна была точка опоры. А в такой ситуации (говорю только про себя) я готов обмануться. Ну такой уж я.
…
Ты хочешь разобраться и понять —
Куда плывет наш маленький кораблик…
Дружок, ты лучше обмани меня!
Мне так давно осточертела правда
.. далее «Песни бардов… ответы на вопросы – 5» http://subscribe.ru/group/onlajn-testyi-psihologiya-i-samopoznanie/2053206/
А притчи, мифы… они глубиннодревние. Не только сегодня, и не только в нашей стране.
=== Создавайте о себе легенды – боги начинали именно с этого ===
это работает и мастерство оттачивается каждое столетие